Сны чёрно-белого города: Выбор.

Я смотрел на тело, вокруг которого растекалась лужа крови. Земля прервала его полёт спустя двенадцать этажей и дала мощную плюху. Боль от этой плюхи чувствовалась до сих пор. 

      Я потёр щёку и посмотрел на предновогоднее небо. Там периодически мерцали салюты, создавая загадочную атмосферу волшебного праздника. 

      — У-у-у-у-у… — пробурчал вдруг рядом голос, предположительно принадлежавший какой-нибудь бабушке. — У-у-у-у-у… Ты ж посмотри на него, развалился тут, совсем стыда нет, всё тут собой перепачкал, а людям убирать за тобой... 

      Я с любопытством оглянулся. 

      Так и есть. 

      Бабушка. 

      Стоит около трупа и что-то бормочет про бессовестную молодёжь. 

      — Я не специально, бабуль, честно, — немного смущённо я пытался оправдать себя. — Сам не понял, как так вышло... 

      Бабушка подняла на меня свой строгий взор: 

      — А чего ты на крышу полез, обалдуй ты эдакий? 

      — Ну… — Я замялся, ибо понятия не имел, чего я забыл на крыше высотки. 

      — Баранки гну! — проворчала бабушка, качая головой. — Вот тебе приятно чужие мозги соскребать с асфальта? 

      Я подумал, представил себе эту картину. 

      Стало неприятно. 

      — Нет, — честно ответил я. 

      — Эх… — Бабушка махнула рукой. 

      — Кузьмишна! — окликнул бабушку вдруг кто-то. — Чой-то там происходит у тебя? 

      К нам из ниоткуда вышел местный дворник. Мы все его звали дядя Афанасий. 

      — Апанасий! — бабуля всплеснула руками. — Ты посмотри, что этот негодник тут творит! 

      Дворник подошёл к моему телу, склонился и внимательно его осмотрел, а после изучения моей спины и затылка он присвистнул, глядя на замёрзшую лужу крови. 

      — У-у-ух! — он посмотрел на меня. — Да ты ж, бедный, без зубов остался, наверное. 

      — Не знаю, — я пожал плечами. В голове у меня созрело несколько вопросов, и я не знал, какой именно задать первым. — А я что, умер уже? 

      Дворник с бабулей посмотрели на меня, как на идиота. 

      Я смутился. 

      — Ты, Апанасий, посмотри, что он тут натворил, как нам теперь это всё отскребать? 

      — Уж и не знаю даже, — дворник сокрушённо покачал головой, а после стащил шапку с трупа и, схватив его за волосы, резко дёрнул вверх. 

      — Ну и рожа у меня! — я поморщился, глядя на сплющенный кусок мяса вместо лица — я приземлился на голый лёд. 

      — Угу, — печально подытожила Кузьмишна.

      — И зубы разлетелись, — вздохнул Афанасий. 

      — А вы, получается, тоже умерли? Раз меня видите? — Я не удержала от вопроса. Всё происходящее напоминало чей-то шизофренический сон. 

      Афанасий и Кузьмишна посмотрели друг на друга, а потом вдвоём уставились на меня. И опять как на идиота. 

      — Э-э-э-эх… — вдруг раздался чей-то голос. — Люди добрые, дайте денежек на похмел… — Под свет фонаря выполз какой-то бомжик.

      — Иваныч! — укоризненно бросила Кузьмишна. — Опять бомжуешь... 

      — Не опять, а в принципе, — ответил Иваныч, ухмылкой обнажая сгнившие зубы. — А вы тут чего собрались?

      — Да вот, молодой тут собой полдвора загадил! — Запричитала Кузьмишна. 

      — Нехорошо! Надо проучить молодого! — запыхтел Иваныч, закатывая рукава. 

      — Не надо, только не вы, от вас воняет, а я только недавно помылся! — очень вежливо попросил я. 

      — Ишь ты, помылся он, — пробурчала Кузьмишна. — А кто двор мыть теперь будет? 

      Афанасий поморщился. 

      — Ты, Иваныч, завязывай, чего тут уже учить-то… Если мозгов нет, то порка тут не поможет! 

      — А их ужо и не осталось тем более! — Кузьмишна схватила мою голову, подняла её и помотала ей. — Мозги-то все вылетели, вон по двору валяются! 

      — Эй! — я немного возмутился. — Давайте аккуратнее и повежливее, всё-таки это мой труп! — Мне стало немного обидно. 

      — А чего с трупа-то взять? — Кузьмишна отпустила голову, и она плюхнулась на лёд с неприятным звуком. 

      — Ну вот… — я расстроился. Было обидно. 

      — Эй! Что тут за столпотворение? — к нам подошёл высокий дяденька строгого вида. 

      — Аркадий Николаевич! — Кузьмишна всплеснула руками. — Ну хоть вы скажите этому сорванцу, что так нельзя хулиганить! 

      — Сорванец! — Аркадий Николаевич посмотрел на меня. — Так хулиганить нельзя! — он наклонился ко мне и тихонько прошептал: — А вообще зачётный плюх вышел, ставлю пять! 

      — А-а-а-а… — Я уже немного стал теряться от происходящего. 

      Если честно, то загробную жизнь я себе не так представлял. 

      — Марь Ивановна! — Афанасий вдруг улыбнулся. 

      К нам спешила женщина. Её я знал, она жила в соседнем доме, и была учительницей в начальных классах. 

      — Что тут такое? — строго спросила она.

      — Марь Ивановна… Здравствуйте! — просипел бомжик и попытался её пощупать, правда, тут же получил пощёчину. 

      — Стерва… — пробурчал он. 

      — Апанасий, объясни. Ну вот Марь Ивановна — строгая женщина, внушит ему! 

      Афанасий вздохнул, но не успел он открыть рта, как к нам подошёл кто-то ещё, ещё, и ещё... 

      Все галдели: Кузьмишна вместе с Марь Ивановной возмущались моему безответственному поступку, Аркадий Николаевич то вторил им, то говорил, как классно я расплющил рожу, бомжик Иваныч периодически пыхтел, что молодёжь надо учить как следует, и пытался щупать Марь Ивановну. 

      Потом все резко замолкли и посмотрели в небо.

      А на небесах появился узор разноцветных огней, и послышались радостные хлопки, предвещая начало нового года. 

      — Красиво… — нарушил общее молчание бомжик. 

      — Надо Новый год встречать! — вдруг спохватился Аркадий Николаевич. — Он же вот-вот наступит! 

      — А где ёлку возьмём? — спросила Марь Ивановна.

      — А вот его, — Афанасий указал на мой труп, — и поставим вместо ёлки! 

      Все одобрительно загудели. На мои слабые возражения, что мой труп как-то не сильно празднично выглядит, да и вообще на ёлку не очень похож, никто внимания не обратил. 

      Тут же Афанасий накидал лопатой горку снега, в которую воткнули мой труп, причём воткнули (это меня обидело больше всего) вниз головой. 

      Афанасий объяснил это тем, что рожа у меня стала больно неприглядная. 

      Замёрзший труп торчал из сугроба ногами вверх, а люди схватились за руки, втянули меня в хоровод. И тут Аркадий Николаевич всех остановил: 

      — А что петь-то будем? 

      Я был в растерянности: я впервые встречал Новый год в обществе своего трупа и призраков и понятия не имел, как здесь этот праздник проходит. 

      — Вообще… — не очень уверенно начал я. — Вообще принято не хороводы водить, а делать салат оливье и пить шампанское. И президента слушать... 

      — Из еды только твой труп, — Марь Ивановна хихикнула. —А ножа ни у кого нет… Поэтому будем хоровод водить. 

      — Я вспомнил песню! — прохрипел бомжик и завыл: 

      Как на чьи-то именины

      Испекли мы каравай! 

      Вот такой вышины! 

      Вот такой ужины! 

      — Но это не новогодняя песня, а песня на день рождения! — попытался протестовать я. — Надо про маленькую ёлочку петь! 

      Но меня опять никто не услышал. 

      Все подхватили каравайную песню и пошли водить хоровод вокруг моего трупа. Хоровод с каждым шагом ускорялся и ускорялся. Мой труп вертелся вокруг себя. Куранты начали бить двенадцать часов, и на последнем ударе ярко вспыхнули небеса разноцветными салютами. Раздалось громогласное: «Ура-а-а-а-а!!», и бешеный хохот заполнил мои уши. Вокруг мелькали люди, чьи-то лица, мой труп выплясывал кределя, всё слилось в одном бешеном, дьявольском хороводе.

      Стало меркнуть, а потом резко вспыхнул свет. 

***

      Я стоял на крыше, и одна нога уже была занесена, готовилась сделать шаг вниз. 

      А за спиной стояли люди. 

      Кузьмишна, которая умерла сегодня от инфаркта, Аркадий Николаевич, который сегодня провалился в колодец и сломал шею, Марь Ивановна, которую задавила машина утром, бомжик Иваныч, которой замёрз насмерть пару часов назад... 

      Они стояли и смотрели мне в спину. 

      А над ними чёрно-белым пятном сиял Сон Города, такой же чёрно-белый, как и сам Город. Он не спеша забирал в себя души людей, растворял их в своей иллюзии, смотрел мне в спину и ждал, когда я сделаю выбор. 

      Одна нога была над пропастью. 

      Другая нет. 

      Что мне выбрать? 

      Я шагну вперёд — и будет вечность.

      Но!

      Наверное, ведь будет человек, который будет смывать потом мои мозги со льда, и это будет чертовски неприятно. 

      А Город, давший мне выбор, ждал. 

      Близился Новый Год.

Обсудить у себя 5

← ранее | позднее →

Комментарии (2)

Манька

2 недели назад в понедельник 12.02.18 в 11:33 #

1

Вот будет знать, как хулюганить, Кузьминишна ему быстро разгон даст)) бррр, жутковатый отрывок)

Ответить

Kurmyza

2 недели назад в понедельник 12.02.18 в 12:02 #

1

Очень ДА 

Ответить